Для чего добывали торф во время войны
Девушки из Мордовии в годы войны работали на добыче торфа в Ивановской области
Название их профессии почти позабыто. «Торфушки» — этим ласковым словом величали девушек, работавших на советских торфодобывающих предприятиях в 30-40-е годы XX века. Простые деревенские девчушки из Рязанской, Пензенской, Тамбовской и других небогатых в предвоенную пору областей были брошены на дело государственной важности. Именно они снабжали топливом бурно развивавшуюся, вставшую на индустриальные рельсы страну. Год за годом ряды «торфушек» пополняли и уроженки Мордовии.
«Боевая была. »
Руки саранской пенсионерки, ветерана труда Ольги Ефремовой натружены тяжелой, не женской работой. Шесть лет — начиная с 1941 года — Ольга Сергеевна ездила на добычу торфа в Ивановскую область. Еще 30 лет своей жизни отдала саранскому кирпичному заводу — на такой, как у нее, монотонной, изматывающей работе и не каждый мужик удержится! Она удержалась. Выдержала все испытания: и голодными годами Великой Отечественной войны, и послевоенными трудностями.
В 12 лет она уже работала в колхозе родной деревни Шувары, что в Старошайговском районе. Подростковый труд по тем временам никого не удивлял: в том же году ровесники Оли пахали на быках, вставали к топкам паровозов помощниками кочегаров.
— Я в слезы, — вспоминает ветеран труда. — Не хотелось уезжать из дома, а куда денешься? Председатель назначает, и отказаться никак нельзя.
В том же году мальчишки прибавляли себе лишних лет, чтобы пойти на войну. Словно добровольцу-ополченцу, два лишних года набавили и Оле: в ее 18 лет ехать на торф ехать было все-таки рано.
Как по солдатам, по ним голосили матери. И опять же как воинов Великой Отечественной, на трудовой фронт от железнодорожной станции Кадошкино Ольгу и других шуварских девчат везли в вагонах-теплушках.
От темноты до темноты
Олю ждала Ивановская область. Молодых работниц разместили в бараках на самом краю торфодобывающего предприятия — теплых и чистых. Объем работ был бесконечным: до войны (да и в послевоенные годы) тепловые станции работали именно на торфе. И, как всегда, основными сезонными работниками на его добыче были женщины. Немногие мужчины занимали постоянные должности инженеров, мастеров, учетчиков.
— Сойдет снег, просохнет немного земля — и начинается наша работа, — рассказывает Ольга Сергеевна. — Весной и летом — сушили торф, осенью — грузили его на составы. Иногда и в зиму убирать его оставались. Весь погрузим — тогда и домой.
С ранней весны до поздней осени, от темна до темна «торфушки» простаивали в вязкой холодной жиже. Работа была и тяжелой, и грязной. От постоянной возни в болотной воде у женщин болели ноги, поэтому даже летом они ходили в шерстяных носках. Из всех орудий труда — лопата и тачки. Зарплата зависела от выработки, потому старались не пропускать погожих летних деньков и махали лопатой без выходных.
— Мы же и грузили торф в железнодорожные составы: сами носили в вагоны по сходням, — уточняет Ольга Сергеевна. — Погрузишь один состав — подходит другой. И так — до зимы.
— Нам выдавали по 700 граммов ржаного хлеба в день, — вспоминает ветеран труда. — Хорошего, без коры и лебеды. Немного съешь, а остальное возьмешь с собой на работу и спрячешь в штабель с торфом. А вороны у нас, бывало, раскопают хлеб — и ничего от этих «запасов» не останется. Так и ходишь целый день голодная. А то продашь хлеб (ведь, кроме него, у нас ничего не было, и с собой из дома мы привозили в основном сухари) — и купишь редьки. Нарежешь ее тонкими колечками, чтобы побольше получилось, и жаришь на плите.
Тем не менее, были у работы на торфе и свои плюсы. «Торфушкам» неплохо платили. Иногда вместо денег работницам давали шали и платки, отрезы ткани. Девушки могли сшить себе платье, а ведь на их малой родине все ходили в домотканом холсте. В домотканой клетчатой юбке уезжала на торф и Ольга Сергеевна.
Модницы носили крепдешин и галоши
Нелишне повторить: для своего времени деньги «торфушки» зарабатывали довольно-таки приличные (в колхозах, к примеру, работали просто за трудодни). Они даже могли позволить сшить себе платье из крепдешина, стоившего невероятно дорого. В заводские магазинчики эту ткань и не завозили (кто ж ее купит!), специально для торфушек заказывали отрезы в раймаге. Платья портнихи шили по всем канонам тогдашней моды: воротничок-стойка, бант, рукавчики фонариком, по талии — сборка. Так что по выходным дням торфушки могли одеться модно и дорого. Тогдашний «гламурный» набор был таков: крепдешиновое платье, белоснежные шерстяные носки и блестящие галоши!
Под немецкой бомбежкой
На счету ветерана труда — шесть тяжелых «торфяных» сезонов. А однажды, вернувшись с болот, уже во время войны она получила назначение ехать на московский кирпичный завод. Ольга Сергеевна помнит название железнодорожной станции, куда ее привезли — Одинцово. Из окон рабочего общежития она видела фашистские самолеты. И так и не смогла забыть бомбежки — даже за 65 лет, прошедших с тех пор.
Уже после войны необходимость в торфушках практически отпала. Появился первый торфоуборочный комбайн. Добыча торфа стала механизированной. А Ольга Сергеевна пошла работать на кирпичный завод в Саранске: сырой кирпич снимала с транспортной ленты, грузила на вагонетки. Она не боялась никакого труда. Работала и после пенсии. И до сих пор, в свои 87 лет, суетится по домашнему хозяйству. Этой работоспособности стоит поучиться и новому поколению.
Про торфяные разработки, пол гуся и коня
Работа ученицы 8 класса гимназии № 20 Оксаны Елисовой (г. Саранск), присланная на конкурс «Человек в Истории. Россия – ХХ-XXI век».
С 1961 года по 1964 год в татарские сёла Лобановка, Вачеево, Ново-Кадышево Ельниковского района Мордовской АССР приезжал вербовщик с торфопредприятия Свердловской области, куда на сезонную работу требовались рабочие. В Советском Союзе было достаточное количество торфодобывающих предприятий, но не хватало рабочих рук. Работа очень трудная, поэтому такие условия могли выдержать только те, кто с детства привык к тяжелой работе, т.е. деревенская молодёжь. Стране нужен был торф, а на его добычу и просушку требовались рабочие. Поэтому и ездили вербовщики по сельской глубинке, чтобы найти тех, кто поедет работать на торфодобычу.
Впервые объявление об этом было дано в Пурдошанской районной газете «Ленинская трибуна» 19 апреля 1941 года: «Массовая отправка торфорабочих состоится 25 апреля в Балахну, 26 апреля в Шатуру и Косьминино».1 Через два месяца после отправки рабочих на торфопредприятия этих населённых пунктов началась война. Неизвестно, как сложилась судьба тех людей, кто отправился на заработки перед самым началом войны. Смогли ли они вернуться домой, или некоторых из них призвали на фронт с места временной работы?
В середине 1950-х годов из Ельниковского района Мордовии завербовывались рабочие в Карелию на сбор смолы. Туда ездила работать Тенишева Алия Иняятулловна, 1934 г.р., из татарского села Старое Кадышево. После 1964 года в татарских сёлах Ельниковского района вербовка на торфопредприятия уже не проводилась. Полвека назад молодежь из сел района ехала на заработки не в Москву, куда все сейчас прямо-таки рвутся, а за Урал добывать торф.
Особенности работы на торфодобыче
Тенишева (Шехмаметьева) Алия Халимовна, моя бабушка, в молодости ездила на «торфяные» заработки 3 раза, с 1961-1963 гг., и эти моменты навсегда сохранились в её памяти.
Когда вербовщик спросил о возрасте, бабушка честно ответила, что ей исполнилось только 16, но работы она не боится, т.к. с 11 лет ей пришлось бросить школу, чтобы работать почти наравне со взрослыми. С этого возраста она уже косила, укладывала стога сена, так как другие боялись стоять с вилами на самом верху скирды. Запрягала – распрягала лошадь, стригла овец, доила корову, ночами помогала братьям пасти табун. Её мать решила, что 4-х классов начальной школы вполне достаточно, а девочкам грамота вообще не нужна: печь хлеб, варить щи, стирать бельё, мыть полы она и так научится. В самом начале 5-го класса бабушка вынуждена была бросить школу: ей и так дали проучиться 4 года, тогда как её старшие братья и сестра закончили всего по 2 класса. Но ведь был уже 1956 год, война закончилась 11 лет назад, а в бабушкиной семье всё продолжали жить по традициям 100-летней давности.
При указании возраста, бабушка прибавила себе год, надеясь, что так точно возьмут на работу. В дорогу ей дали 4-ю часть солёного гуся – неслыханная роскошь по тем временам и несколько домашних пресных булочек. В семье, где росла бабушка, осенью каждую гусиную тушку перед засолкой в дубовой кадке, разрубали на 8 частей. Сначала куски круто посыпали солью, потом через несколько дней заливали рассолом. Так мясо хранилось до конца апреля – начала мая. На обед для семьи из восьми человек варили похлёбку из одной восьмой части гуся, после еды всем выдавали по кусочку мяса. На следующий день в печи просто разогревалась оставшаяся половина супа, гусятины после неё уже не было. Вот так и жили, растягивая заготовленную с осени солонину на весь год.
На работу вышли на следующий день после приезда. До торфодобычи надо было ехать семь километров. Добирались на дрезине: так называли небольшой паровоз с двумя вагонами. Была проложена узкоколейка, по которой доставляли на станцию Аять уже готовый торф.
Зарплата на торфопредприятии была приличная: в месяц получалось 300 – 320 рублей новыми деньгами. В колхозе никто даже мечтать не мог о такой зарплате. Даже через 10 лет, в начале 1970-х годов, работая в колхозе, бабушка получала зарплату 30 – 40 рублей.
Жительница села Теньгушево – это райцентр на окраине Мордовии – Щепетова Валентина Петровна, 1947 г. р. в 1964 году получала на торфопредприятии в Смоленской области зарплату 90 рублей в месяц. Можно сделать вывод, что в разных областях СССР на торфопредприятиях зарплата могла отличаться в разы. За Уралом платили гораздо больше, чем центральных областях Советского Союза.
С половины октября начались заморозки: «Добыча (бабушка всегда ставит ударение на первый слог, наверное, это профессиональное) кончается, торф не сохнет». В один из дней девушки упали с тележки трактора в торфяную жижу, глубина в этом месте была 1,5 метра. Сверху их засыпало хворостом. Мастер Субботин долго кричал, что из-за глупых девчонок он в тюрьму садиться не хочет. Ответ девушек поражает своей наивностью: «Ну что же, посидишь немножко». На что Субботин ответил: «Всё, домой собирайтесь, на этот год торф для вас окончен». Как и в прошлом году, домой их довёз вербовщик. В гостинец родителям бабушка привезла 15 килограммов пшена и деньги.
В августе того же года бабушка с подругами в Свердловске увидели на столбе объявление: «Нужны рабочие на строительство Братской ГЭС». Долго искали нужный адрес. Там был вербовщик, составлявший списки тех, кто хотел уехать на строительство в Братск. Обещал зарплату до 550 рублей в месяц. Это же на 250 рублей больше, чем они получают здесь! Не боялись никакой тяжёлой работы, поэтому тут же решили завербоваться в Братск. Но документов с собой ни у кого не было, а отъезд был запланирован в этот же вечер. Так и вернулись домой ни с чем.
После возвращения бабушка больше не ездила ни на какие заработки, вышла замуж, пошли дети. Но досих пор воспоминания еще живы.
В 1962 году приехавшие на торф девушки стали покупать себе наряды подороже: «Белый свет увидели, когда из колхоза уехали». Очень понравился бабушке ж/д вокзал в Свердловске: «Большой, красивый, чистый, а главное – понятный, не то, что в Саранске или в Горьком».
Работа работой, но душа, особенно молодая, требует праздника.
Про «чугуны»
Как-то в августовский вечер 1962 года девушки засиделись на крыльце общежития. Долго разговаривали, смеялись, а потом кто-то из них спросил: «А что это мы такие чёрные, как чугуны?» Все задумались. Работать по 16 часов в поле, перекладывая кирпичики торфа, и не загореть, было невозможно. Девушка из Ульяновска возразила: «Почему, как чугуны? Можем стать, как младенцы. Помолодеем». Было ей на тот момент 23 года, а её волновала проблема, как помолодеть. Все были озадачены: как можно убрать такой сильный загар за столь короткое время? Девушка из Ульяновска поделилась рецептом «Эликсира молодости». Все его составляющие были куплены на следующий день в ближайшем магазине. Взяли вазелин, пузырёк йода, банку крема «Снежинка» (тара стеклянная с узким горлышком), всё перемешали. Первыми рискнули нанести эту «адскую смесь» на лица 4 мордовки из деревни Большие Мордовские Пошаты, которая находилась недалеко от Лобановки. А им было по 22-23 года. Эксперимент с «чудо-кремом» произвели вечером: «А может, к утру уже помолодеем?» Когда посмотрели на «экспериментаторов» утром – ужаснулись: они похожи были не на чугуны, а на, назовём их политкорректно, афроамериканцев. На работу идти нужно в любом случае, поэтому лица замотали платками, оставив одни глаза. В таком виде они ходили 2 дня, а потом пошли в баню. Завербованным рабочим давали 2 дня в неделю, чтобы сходить в поселковую баню, где можно было не только мыться, но и стирать. А постельное белье было казённое: в стирку его забирала комендант, потом она же выдавала чистое. После бани приходят радостные: с их лиц старая кожа цвета чугуна слезла, появилась новая – белая с розовым румянцем. Бабушка сама решила попробовать так «помолодеть» (А ей на тот момент было 17 лет), «чтобы в деревне прям ахнули». Нанесли с девушками этот «чудодейственный эликсир» себе на лица. Дальше началось «самое интересное»: «Лицо горело адом. Всю ночь просидели на крыльце», пытаясь найти хоть какое-то облегчение. Утром на работу пошли, замотав лица платками. Бригадир-удмурт, посмотрев на девчонок, сказал в сердцах: «Дуры! Зачем?!» «А бригадир нам казался старым, ему тогда лет 30 было». Два дня ходили с волдырями на лицах – ожог кожи. Потом пошли в баню: черная кожа слезла, боль прошла. Пришли на работу без платков, лица у всех белые с лёгким розовым румянцем. Бригадир-удмурт, удивленно взглянув на них, спросил: «Дуры, это вы?» Вопрос остался без ответа.
Девушки ходили очень довольные своей вновь приобретенной красотой: «Все черные, а мы беленькие». «Осенью в деревне все так и ахнули, особенно ребята». Сразу вспомнилась фраза: «Красота – это страшная сила».
Заключение
На торфопредприятие в поселке Аять работали девушки из Башкирии, Ульяновской области, Мордовии. На торфодобывающих комбайнах работали механизаторы из Саратовской области, было несколько приезжих из Удмуртии. Никто из Свердловской области не шёл работать на торфопредприятия: их не устраивали слишком тяжелые условия работы, даже несмотря на высокую оплату труда. Жители поселка Аять, где жили приезжие рабочие, не хотели каждый день так далеко добираться до работы. Семь километров туда, семь обратно. Хотя по современным меркам, для нас это не расстояние. Сейчас таких приезжих рабочих называют «гастарбайтерами». Получается, что таким «гастарбайтерам» три сезона за Уралом была моя родная бабушка.
Добывали торф: трудовой подвиг тысяч татарских женщин в годы войны остался в тени
Во время Великой Отечественной войны сотни тысяч советских женщин были отправлены на добычу торфа – этот природный материал стал стратегическим топливом для советской оборонки. Среди них было много девушек из деревень Татарстана.
Женщины годами добывали торф в холодных болотах, теряли здоровье и даже погибали от тяжелого труда. Однако их трудовой подвиг не нашел отражения ни в художественной, ни в документальной литературе. На это указывает старший научный сотрудник Института истории АН РТ, кандидат исторических наук Тамина Биктимирова в своем материале, созданном по рассказам бывших торфяниц.
(В качестве иллюстраций к материалу приведены фотографии, сделанные советской пропагандой, на них работницы торфяных предприятий изображены счастливыми. Снимков, отражающих реальное положение дел, нам пока найти не удалось – ред.)
В тяжелые военные годы, когда в тылу была острая нехватка рабочих рук, ТАССР отправля е т тысячи женщин на торфодобывающие предприятия в Шатурском районе Московской области. Добыча торфа становится в буквальном смысле вторым фронтом – шатурский торф идет на электроснабжение оборонных предприятий Московы и области, обеспечение электростанций топливом, отопление жилых домов.
Но удивляет одно: судьбы татарских торфяниц, их тяжелый труд ни в литературе, ни в научных трудах почему-то практически не отразились.
Я считаю, что доблестный труд татарских женщин, их добросовестное отношение к своей работе, доброта и отзывчивость, помощь жителям тех краев, куда они приезжали на добычу торфа, были достойны описания в советской художественной и документальной литературе. Особенно удивляет, что тему проигнорировали наши татарские писатели. И хотя тема “Женщины в годы Великой Отечественной войны” была специально изучена, были даже написаны диссертации, труд женщин на добыче торфа в них тоже был проигнорирован. Мне кажется, это большое упущение для нашего народа. Уверена, что в советском руководстве знали о выдающихся способностях татарских женщин, их добросовестном отношении к работе, самоотверженности, о прекрасных качествах, которыми они обладали. То, что в самые страшные дни войны небо над Москвой и Ленинградом защищали татарские и башкирские зенитчицы – разве не говорит об этом?
Неслучайно и то, что для женщин на торфоразработках была специальная газета “Правда”, которая выходила только на татарском и башкирском языках. Сохранились воспоминания татарской журналистки Марьям Дибаевой, которая в одиночку работала над изданием этой газеты. Марьям апа к торфяницам Московской области приехала в 1944 году после того, как получила известие о гибели мужа Самата Дибаева на фронте, оставив маленькую дочку на попечение матери. Наверняка ей нелегко было видеть душевные страдания таких же, как она, потерявших на фронте мужей, отцов, сыновей. Она одна работала над сбором материалов, писала статьи, заметки, увозила в Москву в типографию и привозила весь тираж, затем раздавала по всем баракам и брезентовым палаткам, в которых проживали торфяницы.
«Тяжесть добычи торфа не описать»
Тяжелый физический труд, невыносимые условия работы и проживания, тоска по родным краям – все это отразилось в куплетах, сочиненных девушками-торфяницами в эти годы.
Аналардан тумас иде/Бу бәхетле баш булса.
Туган илдә ятыр иде/Без туганчы таш туса.
Сандугачым, сизәсеңме,/Баскан талың суда бит.
Бу бала бәхетсез дими,/Яшь гомерләр уза бит.
Ш ли на самую тяжелую работу
Никогда бы не подумала, но факт: лучшее качества татар – трудолюбие, высокая работоспособность обернулись против них же. Пожалуй, не ошибусь, даже если скажу, что это качество стало трагедией татарского народа. Татары оказывались на самых сложных участках, где требуется тяжелый физический труд. Татарские женщины – не исключение.
Изнурительная работа на добыче торфа нередко приводила к увечьям, даже смерти. О таких случаях узнаем из дошедших до нас баитов – “Торфяница Мунавара” и «Магдана».
Из стихотворения непонятно, из какой деревни, района девушка по имени Мунавара, но ее судьба, ее трагедия – общая для многих. Эта девушка умерла на заготовке торфа от непосильного физического труда, от боли в животе. Об этих событиях в баите рассказывается от первого лица:
Миннән калган киемнәрне
Кызлар кайткач, әнкәемә
Үлеп калды дисеннәр.
(Пусть оставшуюся после меня одежду носят мои родные/Девчонки, приехав на родину, пусть скажут моей маме, что она умерла на этой земле)
Героиня второго баита известна – это девушка из села Рангазар Сармановского района Татарстана. Возможно, баит под названием “Магдана” у кого-то сохранился в полном виде. До нас дошел один куплет, и там есть следущие строки:
Мин дә синең бәбкәең.
Минем дусларымны күреп
(Мамочка моя, я тоже твой ребеночек. Будешь видеть моих подруг – твое сердце будет разрываться)
Амина апа Хисматова из села Нижние Куюки Атнинского района приехала с торфодобычи без ноги. Ногу ей ампутировали, она носила деревянный протез. Замуж так и не вышла, хотя была девушкой красивой – длинные косы черных волос, большеглазая, темноокая.
Но в тот год, когда мы уже приезжали в эти края в последний раз, нам все-таки удалось организовать баню. Для этого использовали вагон. Среди мужчин нашелся печник. И знаете, посмотреть на эту баню собралась вся деревня! Люди были в шоке. Начальник не хотел отдавать нам вагон, но мы стояли на своем: «Мы больше без бани жить не можем». Потом этот начальник, и другие руководители, и жители деревни начали ходить в эту баню. Париться вениками их научили.
Как ни странно, привычки мыть полы в тех краях тоже не было. В доме, где мы жили, мы постоянно следили за чистотой – только хозяйка уйдет куда-нибудь, замачиваем полы водой, лопатой соскабливаем грязь, затем горячей водой драим полы, пока половые доски не станут чистыми, желтыми. Хозяйка очень удивлялась.
Наша кухня тоже их поражала. Однажды я резала лапшу на суп, и хозяйка собрала своих сельчан, чтобы показать, как я это делаю. “Видите, что умеет делать Альфия?”. Нам было очень забавно видеть все это. Мы были молодые, неопытные, и не до конца понимали, насколько красивые обычаи у нашего народа, что татары обладали очень ценными качествами.
М ы вели себя прилично, воспитанно. Несколько лет подряд, приехав на торфяные разработки, останавливались на проживание в деревне Пищалкино Калининской области. Жители этого села нас очень полюбили, и каждый хотел, чтобы мы пришли жить именно в его дом.
Как татарки спасали колхозный урожай
По рассказам моей односельчанки Хажиры апа Тухватуллиной, в тех краях руководители местных хозяйств звали татарок помогать и в уборке урожая, потому что узнали об их трудолюбии и работоспособности. Хажира апа мног о лет ездила на торфяное производство во Владимирскую, Калининскую области.
Хажира апа вспоминает такой случай: “Однажды в наш поселок приехал председатель соседнего колхоза. Это было в Калининской области, название хозяйства не помню. Этот председатель говорит: “Девушки, приехал потому, что знаю, какие вы работящие. Очень прошу вас! В этом году урожай хороший, не могли бы вы прийти к нам в выходные помочь в уборке, хлеб пропадает”.
“ А ж ители села, почему не работали в поле?” спрашиваю у Хаджиры апа.
“ Они п редпочитали копаться в своих огородах. И только нас круглые сутки на колхозную работу водили. А мы сами даже грядку лука у дома посадить не могли – времени нет, всегда на колхозном поле”, говорит она.
На территории Соцгорода добывали торф
“Один случай не забуду никогда, он мне до сих пор снится в кошмарах. Это было в послевоенные годы. Как-то поздней осенью, в ноябре нам дали выходные. Мы, девушки из соседних деревень, вместе собрались и в тот же день отправились в домой. До Чистополя на пароходе, затем на попутном транспорте. Доехав до Алмалов, решили по льду перейти Каму, и пешком дойти прямиком до своей деревни. Нас было около десятка девушек, на спине – рюкзак, держимся все вместе за длинную веревку. Лед на Каме еще тонкий, непрочный, под ногами гнется. Страшно оборачиваться. Помню, последней шла Амина – лед после нас качается, идет волнами, что она думала в тот момент?! Сломайся лед тогда, мы все вместе ушли бы ко дну. Вышли на берег, обессиленные, дрожа от страха и напряжения, и не выдержали – долго плакали.
Героизм девушек не получил достойной оценки
Также вызывает недоумение тот факт, что за свой подвиг на “втором фронте” – добыче торфа эти доблестные труженицы от государства не получили никаких наград или льгот. Неужели их самоотверженный труд, лишения, страдания так и не получат достойную оценку и компенсацию?
Справка: Торф – порода, образующаяся в болоте из разложившихся в условиях отсутствия кислорода мха и растений. Используется в качестве топлива, а также перегноя в растениеводстве.
В годы войны, после захвата Донбасса немцами, угольные шахты для советских предприятий оказались недоступны. С наступлением немцев на Сталинград прекратились поставки кавказской нефти. Торф, хотя и намного уступающий по своим энергетическим качествам, становится стратегическим топливом.
13 февраля 1942 года Президиум Верховного совета СССР издает указ о привлечении трудоспособного населения к добыче торфа. Отправить на торфяные предприятия подлежало женщин и мужчин от 16 до 45 лет. Мужчины в эти годы все были на фронте, поэтому в действительности на торфоразработках трудились одни женщины.